(no subject)

Возможность поднять 11 тыс. долл., - быстро, безболезненно плюс осознание моральной правоты.
Нужно торопиться, потому что доллар падает, сука. И очень быстро.
Ну почему я не пользуюсь Hotmail? Ну почему?!

Птицы

Еле-еле рассвет и уже распелись с берез и кажется, будто над самым ухом, потому что бетон-асфальт-эхо. Посвист и потом горловые завитушки-орнаменты, гаммы-экзерсисы в четыре утра. Их все больше и получается складный и ладный хор, он выводит победное: больше не уснешь! не уснешь! не дадим-дим-дим-дим-дим!
Часам к шести сдаюсь и бреду на кухню. Настоящая городская музыка - это урчанье закипающего чайника.

Света - хирургическая сестра. Приходя с "суток", она пробегает мимо моего окна и насвистывает speak softly "love" - это значит: идем кофейничать. В кухне клетка с ручным щеглом; она сдергивает с клетки платок, ставит воду, сыплет корм и немного травинок. Щегол прочищает горло и, как только смолкает кофейник (не раньше!) начинает сначала тихо, а потом все громче звенеть, дробить сонный кухонный воздух, рассыпает хрустальки-осколочки, но может и отчетливую мелодию выдать. Иногда они пересвистываются со Светой: один начинает, другой продолжает. Иногда свистят (поют?) дуэтом. Иногда оба начинают дразниться и фальшивить.

Хичкок курит бамбук.

(no subject)

Английский язык начался в 13 лет в иностранном отделе Публички, где было целых две полки пенгвиновских покетов с невиданными яркими обложками: красавицы и красавцы, финтастические сады и интерьеры, а какие названия! "Страсть и цветок", "Невинность в Мейфере", "Пэр без гроша". На обороте у всех этих книжек была одна и та же фотография пожилой дамы в платье белой парчи и в песцовом палантине. В ушах дамы сверкали блестяшки. И еще у нее было колье. Даму звали Барбара Картленд.
Когда открыла одну из этих волшебных книжек, мне стало понятно, что мне все понятно. Домой разрешили взять целых три.
Язык был прост, героини чисты и невинны, герои, за немногими исключениями, представляли собой тех-что-являются-во-снах. Один из них, целующий в лунном саду прекрасную бесприданницу, был похож на моего одноклассника. Действие романов происходило в разных странах и в разных веках, героиня чаще была бедна и родовита, герой чаще был богат и родовит и непременно владел поместьем огромной исторической ценности. Французы были злодеи. Встречались и заблудшие овцы - англичане.
Я до судорог полюбила все эти книжечки-игрушки и перечитала их все. Эскапистские романы люблю до сих пор. Правда, давно не читаю.

Так называемые "женские романы", легко отличимые по оформлению, скроены по одной примерно мерке и ужасно скучны. По-моему, оптовики торгуют ими на вес. Так я покупаю конфеты или печенье: "Положите, пожалуйста, примерно поровну вот тех и тех, а еще ананасовых, и, пожалуй, "медовую лапу" и вон тех, с мармеладной начинкой". Но, если хорошенько покопаться на стеллажах, куда в наших библиотеках сослан этот жанр, то среди продуктов поточного производства можно найти и нечто нестандартное, причем неплохого качества. Джудит Кренц, например. Еще Ширли (не помню, как дальше). И даже пишущая по методу чукчи (что вижу, о том пою) Джекки Коллинз. Бальзак строил свои книги точно так же и точно так же ленился выдумывать сюжеты, предпочитая расцвечивать известные ему реальные колизии.
Но чудесную Барбару не переплюнул никто, - ни по продуктивности (она писала на протяжении почти семидесяти лет - то ли 400, то ли 500 романов), ни по умению применить стандартные, в общем, приемы и сюжеты таким образом, чтобы романтика, смешанная с назидательностью, образовывала питательную и, да-да, очень обаятельную смесь.

Я люблю ее за старинное "развлекая, поучать", за сердцевидные лица героинь и твердые принципы героев, за поместья (каждое - с историей!) и газоны, за умение расцветить стандартный, прямой, неветвящийся сюжет, за яркие обложки пенгвиновской серии. Ну и за то, что английский оказался вовсе не страшен и уж совсем несложен. "Он вздохнул", "она посмотрела", "остановилась в сомнении", " чудесный газон", "дом божественной красоты", "прелестная лошадка", "элегантная карета", перчатки и вуали, шляпы и чепцы, фарфор и вышивки, туманные утра, бурный Ла-Манш, бесовский Париж. Так в детском "Конструкторе" из одинаковых кусочков-кирпичиков получаются домик, садик, человечки, забор.

И потом эти книжки чем-то очень похожи на немецкое издание "Сказок Шарля Перро" со сладчайшими бидермайеровскими иллюстрациями и форзацем в цветочек. Его тоже люблю.
Винни-пухи, шары-раскидаечки, старинный флакон, сохранивший нездешний запах и выклянченный у тетушки клочок панбархата подтверждали существование иных, сказочных реальностей.

Интересно, как проходит инициация девочек сегодня?