Смотреть и кликать-7. Еще Гринвич.

Национальный Морской музей - это сразу три дворцовых комплекса. В одном из них был Royal Navy College и морской госпиталь. Теперь здесь Лондонский университет. Барокко, величие, гармония; небывалой красы и стройности колоннады-анфилады. В госпитальной церкви певица с нежнейшим сопрано репетировала, несколько раз повторив одну и ту же фразу; потом перешла к другой арии.




Я потянулась за листком с кратким описанием церкви на русском языке, но музейщик изумился моему выбору и предложил богатые английские проспекты. Пришлось объяснить. Он подвел меня к выходу: "Взгляните сюда. Ничего не напоминает?" - "Нет. Желто-белое, цвета русского классицизма. А вы о чем?" - Здесь его позвали; он крикнул: "Момент!" - и я так и не узнала, что именно должен был напомнить мне этот вид.



Желто-белым был второй дворцовый комплекс. Он расположен чуть повыше Royal Navy College (а Обсерватория - еще выше). На широком лугу - старинные навигационные знаки и якоря со знаменитых кораблей. Самые старые - XVII в. - наполовину съедены коррозией и временм.



Экспозиция: Британия, моря. То, что всегда очень притягивало и столько вопросов вызывало. Нет, умом понимала, откуда эти богатства, практичная красота города, традиции и привычки. Синтез сельских и морских практик. Чем объяснить это острое понимание при виде разостланной карты, где на Америки небрежно брошены горсти золота, на Индию - хлопок и пряности, на Китай - шелка и краски? А потом пришли слова - из надписи над картой: "Открытия. Торговля. Богатство."
Вот и получила ответ.

Фотографировать запрещалось. Поэтому из всего увиденного - всего две картинки, которые сделала, прячась за экспонатами. На обеих - корма королевского флагмана середины XVIII века. Третьей палубы не видно за золоченой баркой, на которой монархи плавали по Темзе.
корма








Поэтому здесь не будет картинок с экспозиции истории океанских лайнеров и истории эмиграции (оригинальные интерьеры кают и палуб, а сколько фотографий!). Ни истории судостроения (потрясающие рисунки и фотографии постройки кораблей.) Закладка парусника: гигантский киль и ребра шпангоутов; схема снабжения судов, официальные и тайные стоянки парусников, коммерческие схемы, торговые порты и т.п. - ну тут любое большое производство просто отдыхает.

На третьем этаже было - детей отгоните от монитора, да? Потому что если прочтут - не слезут с предков, пока не попадут в Гринвич. Так вот, на третьем этаже можно пробовать управлять парусами яхты - моделька, вентилятор, рычаги. Можно поработать водолазными манипуляторами. Можно сесть в радиорубку и обмениваться сообщениями по Морзе или голосовой связи. Или, скажем, разгрузить кораблик - а это, между прочим, хитрое дело; выкидывать груз надо равномерно, чтобы не было крена. И аккуратно, чтобы не повредить ни груз, ни судно. Целый огромный этаж смоделированной морской практики! Ну и толпы ребятни, конечно.

В рюкзаке все время лежали подаренные Аней "Записи и выписки" М. Гаспарова.
Когда, оглушенная собственными прозрениями, вышла из National Maritime Museum, залегла под ближайший платан, достала бутылку зеленого чая и раскрыла книгу, то наткнулась вот на что: "В "Хулио Хуренито" одно интеллигентное семейство в революцию оплакивает культурные ценности, в том числе и такие, о которых раньше и не думали: барышня Леля - великодержавность, а гимназист Федя - промышленность и финансы.- Это из разговоров с Аверинцевым. Дальше там про то, как "Анна Ахматова после революции вдруг почувствовала себя хранительницей дворянской культуры и светского этикета" etc.

Открытия. Торговля. Богатство. Вот и весь рецепт процветания: шило в заднице надо иметь. Ну и голову еще. И свободу.